|
С первого же дня, с самого первого дня основания нашего Кронштадта мечтают жители города о чуде; вот взял бы да и стал бы остров-то частью материка!
Ждали, ждали и — дождались наконец. В августе 1979 года вышло Постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР «О строительстве сооружений защиты г. Ленинграда от наводнений».
Все страшно обрадовались. Но потом призадумались: к добру это или к худу? Как получится? И тут же посыпались кронштадтские шуточки и подначки: ну, теперь мы заживем! Как в Раю! Кум королю и Солнцу брат! Поезда пойдут! Прямым ходом, без пересадки — «Кронштадт — Москва»! Денег на стройплощадку «Котлин» 370 миллионов отвалили! Крыши золоченые на домах будут! Трубы фановые из золота проведут… И прочее в том же духе.
Текст Постановления читали с огромным успехом и у всех — даже дух захватывало от широты размаха задуманного строительства и глубины замысла, совершенно необыкновенного и, главное, такого разумного и желанного.
И вот уже и топоры застучали в загородной части острова Котлин, первые бригады строителей приступили к вырубке осиновых и березовых рощиц, оставшихся от вырубок, сделанных ранее огородниками. Заурчали моторы, появилось много новых людей, которых окрестили «дамбовцами» и — машина завертелась.
Нет, не зря сомневались некоторые. Вскоре стало ясно, что не все так чисто и красиво в хозяйстве нашей Дамбы. Это строительство именовалось в высших сферах как «Свершение». Имелось, по всей вероятности в виду, как «Великое свершение». Такими же «свершениями» подавались народу и все эти Волгодоны, и искусственные моря, и повороты северных рек на юг, и каналы в пустынях Средней Азии, и, конечно же, БАМ. Люди радовались всему этому, но потом с горечью узнавали, как дорого обходились все эти «свершения» и как безобразно они свершались. Ну в таком же стиле возводилась и наша Дамба. Постепенно, из газет стали узнавать люди, что и наша Дамба возводилась варварскими методами, что на первом месте у строителей были кубометры, а не какая-то возня с очистными сооружениями, с мостами, затворами и прочим. И узнавалось из прессы, что и песок в тело Дамбы подавался ненадлежащего качества, и бетон шел не той марки, и всякие там бульдозеры работали целыми днями только ради того, чтобы сжечь бензин, для отчетности, а песок они перемещали сегодня справа-налево, а завтра — слева-направо на одной и той же площадке. И оказалось в конце концов, что все рекомендации, данные руководству строительством Дамбы учеными пятидесяти двух институтов (научно-исследовательских), оказались ни к чему. Их просто и во внимание не приняли. И северная часть Дамбы наглухо перекрыла акваторию, хотя надо было строить кусочками: часть Дамбы — отверстие для воды, часть Дамбы — отверстие для воды. А тут — сплошная стена! Отсюда и экологическая несуразность: очистных сооружений-то нет! А про мост через Северный фарватер вообще говорят, что это — списанный мост с какой-то речки. То-то он и проржавел как-то очень быстро. Привезли его и поставили, чтобы сэкономить на сооружении нового. Да невозможно перечислить всех безобразий, связанных со строительством нашей Дамбы. Спасибо хоть дорога появилась и стало можно добраться до материка более надежным путем, хотя дорога эта не доведена до ума и еще не принята на обслуживание соответствующими организациями.
Вот и годы прошли: 1979—1990… Но начались известные события. Новое руководство страны даже и не задумалось о судьбе такого грандиозного объекта как Ленинградская Дамба. И она — «полетела». Все имущество самой мощной монопольной структуры Северо-Запада куда-то мгновенно подевалось. И не осталось ничего! 19 сентября 1992 года все эти отделы, разделы, управления разлетелись как, по словам А. С. Пушкина, пух от уст Эола. И теперь уже эти части не собрать.
Опять потянули годы. Все эти перемычки, оставшиеся от прежних строителей, простояли несколько своих технических сроков и вот-вот развалятся. Что будет после этого — немыслимо даже представить. Угроза нашему мореходству — страшная. Мы вообще потеряем выход в Балтийское море, ибо Южный фарватер, в случае катастрофы, будет забит песком и станет еще одним мелководьем, которым, и без того, изобилует мелководная Южная губа! Тысячу лет наши героические предки отстаивали свое право плавать по Балтике и иметь свои порты в этом регионе. Пуще глаза берегли они «корабельный ход», так в старину назывался Южный фарватер, триста лет продолжалось освоение русскими острова Котлин, сколько сил потрачено, сколько жертв было принесено во имя этого! Сколько яростных атак агрессоров было отбито! И во имя чего?! Чтобы получился пшик?!
Сейчас вновь заговорили о Дамбе, о том, чтобы закончить эту стройку. Но если дело величайшей важности и национального престижа будет делать по-прежнему кое-как, если не будет одного, конкретного и достойного лица, за все ответственного и имеющего хоть какую-то совесть, вполне возможно, что все опять повторится сначала.
Дамба вообще нужна, но Кронштадту она нужна особенно. Город тяготеет к обоим берегам моря: и к «тому», и к «этому». Жизненные интересы кронштадтцев плотно связаны с материком, разорвать их можно, но это — мука для людей — и физическая и моральная.
Но это еще не все: наводнения! Уникальная особенность этой местности. Время от времени приходит вода с моря. И здесь, в районе острова Котлин, эта чудовищная масса воды встречается с не менее чудовищной массой воды реки Невы. И некуда воде этой деваться, и она заливает берега.
Наиболее сильным наводнением считается наводнение 1824 года, так ярко описанное в поэме нашего великого поэта А. С. Пушкина «Медный всадник». Но в 1691 году, во времена шведского владычества, было еще страшнее: вода поднялась на высоту шесть метров! Это зафиксировано в шведской хронологии. А сам документ хранится в стокгольмском архиве.
Некоторые ученые допускают возможность повторения такого наводнения, или даже большего. Поэтому необходимо предвидеть возможные варианты грозного природного явления. В новом Постановлении и завершении строительства нашего гидротехнического сооружения подробно говорится и о гидрографическом обслуживании. И требуется только добавить: дай Бог, чтоб все так и было!
Хочется верить, что наш знаменитый долгострой завершится должным образом. И, постольку, поскольку вера в технарей порушена, сама жизнь требует контроля и гласности. И поэтому пусть будет дана власть общественности видеть, знать, говорить, критиковать и — судить исполнителей проекта!
Финский залив — наше спасенье, наша жизнь, здоровье и будущее. Нельзя, чтоб был он помойкой, или, как иногда говорят, бомбой замедленного действия или, что еще хуже, новым Чернобылем.
Пусть это будет особый листок при какой-нибудь кронштадтской газете, или стенд с информацией крупными буквами и с фамилиями тех, кто руководит той или иной сферой деятельности строителей. Добросовестному человеку нет нужды в анонимности, он открыто скажет, что у него есть, чего нет. Да и смысла в этом нет никакого.
У нас, в Кронштадте, все как на ладони. Любой секрет все равно всплывет наружу и все всё знают. Конечно, этим можно бы и пренебречь. Что «они» могут сделать? Но и делать ничего не надо: мнение народное — страшная сила и сила народного презрения — самое убийственное оружие. Даже если оно — молчаливое.
Итак, дело сдвинулось с мертвой точки. Начинается новая эпопея. И снова изменится что-то в Кронштадте. Появятся тысячи новых людей, со своими свычаями и обычаями. Опять начнут по улицам города носиться огромные машины, за рулем которых будут сидеть люди, ищущие чего-нибудь «этакого». И работникам милиции хлопот прибавится: в свободное время энергичным людям, да еще в таком количестве, чем заняться? Где культурно развлечься, отдохнуть можно теперь у нас в Кронштадте? Вся надежда на представителей иностранного контингента служащих в руководстве стройкой. Как-никак, запад все же. Они хорошо понимают значение инфраструктуры и удовлетворения культурных запросов своих работников. Наши пока еще до этого понимания не дошли. Авось и они научатся думать и делать выводы.
И остается нам, жителям знаменитого острова, только надеяться и — молиться за успешное завершение великого дела, за здоровье всех тех, кто понимает свой долг.
Сестрорецк
Город на реке Сестре. А река эта, испокон веков, была границей между Россией и Финляндией. Длиною река Сестра всего лишь 40 верст, но в истории народов, населяющих северную часть Европы, эта река занимает достойное место.
Небольшой населенный пункт на этой реке, близ Финского залива, часто упоминается в различных дипломатических документах прошлых времен. И это понятно: в течение столетий кипела здесь борьба между Россией, отстаивавшей свои исконные земли, и феодальными владыками, враждебно относившимся к русским и старавшимся отогнать их от моря. В ходе Ливонской войны, когда русский царь Иван Грозный вынужден был ввести свои войска во владения Ордена (1558 год), стало возможным установить торговый обмен со многими странами Европы («Нарвское плавание»).
Стараясь уничтожить нарвские плавания и тем самым нарушить русскую торговую деятельность, властители Польши, Германии и Швеции снаряжали и отправляли в Балтийское море каперские суда, экипажи которых, по-разбойничьи, нападали на русских купцов, грабили и убивали их.
В 1560 году, после разгрома русскими Ливонского ордена, против России дружно выступили Польша, Швеция и Литва, но должного отпора дать им русские вооруженные силы не могли: в связи с многочисленными набегами крымских татар, пришлось перейти к оборонительным боям.
Ливонская война, продолжавшаяся двадцать пять лет, закончилась Ям-Запольским миром (1582 г.), по которому Россия отказалась от своих завоеваний в Ливонии в пользу Литвы и Польши. А со Швецией было заключено Плюсское перемирие. И все города Ижорской земли отошли к Швеции. И только устье реки Невы и остров Котлин оставались еще во владении России.
По истечение Плюсского перемирия военные действия между Россией и Швецией возобновились. Потеряв часть земель в Карелии, Россия вынуждена была пойти на уступки, и 18 мая 1595 года был заключен Тявзинский мирный договор, согласно которому новая государственная граница между Россией и королевством шведским, от устья реки Сестры, пересекла середину острова Котлин и повернула к Псковским пределам. Таким образом, западная часть острова Котлин стала шведской территорией, а восточная — пока еще оставалась за Россией. Но в 1617 году и эти территории были утрачены: бедствия Смутного времени, обрушившиеся на Россию и новая Польско-Литовская Шведская интервенция привели к тому, что все наши берега Балтийского моря, остров Котлин и устье реки Невы, по Столбовскому миру, отошли в подданство Шведской короны. Но, как известно, Россия не смогла примириться с этим и, в ходе сражений Великой Северной войны (1700—1721), все эти территории были возвращены.
Вначале Сестрорецк был небольшим селом Петербургского уезда. Городом он стал, когда начал строиться Оружейный завод (1722—1723), впоследствии инструментальный завод имени Воскова. Это было очень крупное промышленное предприятие, но не только оно прославило город Сестрорецк — исключительно благоприятные для здоровья человека природные условия этого края сделали Сестрорецк знаменитым курортом. Море, с его соленым ветром, свежестью и красотой, смолистый дух сосновых и еловых лесов, чудесная прохлада, изумительные памятники природы, приморские дюны, прохладное лето, мягкая зима, все это привлекало людей, жаждущих отдыха, тишины и покоя, поэтому сюда охотно приезжали петербуржцы и кронштадтцы, строили здесь дачи, разводили сады, обрабатывали огороды, занимались спортом. Многие знаменитые люди, деятели культуры и искусства, селились здесь.
В Советские годы захолустный финский Систерьек, он же уездный городок Сестрорецк, стали всесоюзной здравницей. Множество санаториев, домов отдыха, пансионатов, пионерских лагерей и детских садов густой сетью покрывали окрестности города Сестрорецка, ставшего к тому же и центром туризма. Особенно привлекали туристов места, связанные с именем В.И. Ленина, и главной достопримечательностью их является озеро Разлив. Это искусственное озеро, под Сестрорецком, пользуется всемирной известностью. Десятки тысяч туристов со всего света приезжали сюда, чтобы собственными глазами увидеть мемориальный шалаш, где в июле—авгуте 1917 года скрывался от охраны Временного правительства руководитель партии большевиков.
Озеро Разлив во времена строительства Оружейного завода возникло от того, что река Сестра была перегорожена плотиной и так образовалось огромное водохранилище, названное Сестрорецким Разливом. Вот тут, под видом косца-финна, и прожил В. И. Ленин на сенокосе у рабочего Оружейного завода Емельянова. Конспирация была соблюдена самым лучшим образом. Временным правительством даже была объявлена премия за поимку В. И. Ленина — 100 тысяч рублей! И меры были приняты для поимки В.И. Ленина очень энергичные, но не удалось обнаружить В.И. Ленина. Его искали и в Кронштадте, который был оплотом большевизма в 1917 году, и в самом Питере, и по всем окрестностям столицы. Но мало кто знает, что, на всякий случай, была наготове, в Сестрорецке лодка. И если бы шпикам Временного правительства удалось приблизиться к месту, где находился В.И. Ленин, то при первых же признаках опасности его переправили бы в Кронштадт, скорее всего, на форт Тотлебен-морской, который находится всего лишь в четырех километрах от берега моря. А оттуда — на любой другой форт, да хоть и в город Кронштадт, здесь его никогда бы не выдали и никого бы и близко не подпустили.
Привлекательность Сестрорецка настолько велика, что Правительство Санкт-Петербурга, во главе с А. А. Собчаком, выделило огромные средства на восстановление городского хозяйства и благоустройство. В газетах писали, что сумма, предназначенная на эти цели, превышала 400 тысяч долларов. Ведь город, переживший испытания Революцией, Гражданской войной, интервенцией, и, конечно же, Великой Отечественной, сильно пострадал. Администрацией города Сестрорецка были разработаны планы дальнейшего развития города, но не вина Сестрорецких граждан, что их мэр, некий господин Козырицкий, вдруг скрылся, вместе со своею супругой Марой и с деньгами… Как мог он это сделать, совершенно непонятно. Видимо, усвоил приемы конспирации, выработанные поколениями революционных деятелей, живших до него, или, скорее всего, воспользовался помощью покровителей, имена которых, почему-то, произносятся только шепотом. Но на страницах прессы встречаются крайне редко, да и то в виде иносказаний.
Вот таков он, наш добрый сосед, город Ленинградской области, чудесный, прекрасный Сестрорецк.
Когда окрепнет наша связь с материком, имеется в виду наша дамба, как хорошо будет нам, жителям Кронштадта, иметь возможность чаще бывать в Сестрорецке, где климатические условия во много раз лучше, чем на нашем сыром острове. Жить там, отдыхать, лечиться, любоваться природой и — вздыхать, вздыхать о нашем милом, дорогом Кронштадте, разлука с которым, даже на самое короткое время, кажется, невыносимой.
А пока трудности сообщения с городом Сестрорецком не преодолены. Несмотря на то, что многие наши учреждения переведены в Сестрорецк и туда многим приходится ездить очень часто, нет прямого сообщения! С пересадками приходится добираться до Сестрорецка из Кронштадта. Это, конечно, форменное безобразие. И так-то нашим горожанам приходится нелегко, даже до Питера доехать великих трудов стоит, а уж до Сестрорецка — и говорить нечего. И не нужно ссылаться на законы рыночных отношений, они объективны, жестоки и, в наших условиях, отличаются крайней нелепостью. Если уж наша теперешняя жизнь связана с городом Сестрорецком, хотя мы и район Санкт-Петербурга, то прямая дорога должна быть между этими населенными пунктами, чтобы удобно было живому человеку, а не какому-то заскорузлому чиновнику.
Лидия Токарева
Статья из газеты «Кронштадтский вестник» № 21 от 27.05.2005 г.
|
|
|
|
