А. В. Шелов

Исторический очерк крепости Кронштадт
 

ГЛАВА V.

Подготовка к обороне Котлина. Дела 4, 5, 5. 10, 14, 15 и 21 июня 1705 года.

      В  зиму с 1704 на 1705 год в Карлскроне производились деятельные приготовления для отправки в Финский залив сильного военного флота тотчас по открытии навигации, принимались меры также к усилению корпуса Майделя. Русские же оборонительные силы к тому времени значительно уменьшились, благодаря движению нашей армии на выручку Августа II.
      Весною первым известием угрожающего характера явился слух о намерении шведов блокировать берега Ингерманландии: но угроза блокадою не исчерпывала опасности: не было сомнения, что шведы перейдут к более активным операциям. Кроншлоту, а за ним и Петербургу, грозила опасность быть атакованными, и необходимо было принять меры предосторожности.
      Оборона находилась в руках того же вице-адмирала Корнелия Ивановича Крюйса, подчинявшегося петербургскому обер-коменданту Роману Вильгельмовичу Брюсу, ведавшему всеми крепостями Ингерманландии. Уже в феврале Крюйс знал, что шведы готовили несколько прамов, т. е. плоскодонных судов, предназначавшихся для вооружения большими орудиями, подобно позднейшим плавучим батареям ¹⁾, и служивших главным образом для бомбардирования. Эти ранние приготовления неприятеля заставляли Крюйса опасаться появления шведов у Кроншлота вслед за открытием навигации, почему он немедленно принял соответствующие меры. При приведении в боевую готовность флота и крепости Крюйсу приходилось выносить много неприятностей вследствие путаницы взаимных отношений и неопределённости прав и обязанностей. О каждой пушке для крепости ему приходилось по нескольку раз писать Брюсу, который заведовал, как обер-комендант, всеми артиллерийскими складами. Недоставало многого для вооружения и снаряжения: так из 1500 солдат имелось только 600 ружей, годных для стрельбы, а кремней не было, и достать их было негде ²⁾. Несмотря на все препятствия, Крюйс выполнил задачу, и к 22-му мая флот вышел из Петербурга, и встал на якорь у Кроншлота. Управившись с флотом, Крюйс высадился на Котлине, чтобы выбрать позиции для береговых батарей. На острове имелась одна разоружённая так называемая Старая батарея, расположенная против Кроншлота, оборонявшая лишь проход между ним и берегом. Было необходимо обеспечить нашу эскадру и форт от безнаказанного поражения с неприятельских бомбардирских судов, которые могли занять позицию на дистанциях, плохо обстреливаемых 6-ти фунтовыми ядрами фрегатов. Для этого на выдающемся мысу, против нынешнего форта «Пётр», велено было «взметать» новую батарею, сооружение которой было поручено сыну вице-адмирала Ивану Крюйсу: в честь его, вероятно, она и была названа Ивановской (черт. № 1). В то же время Толбухин возвёл батарею для своих трёх полковых пушек на косе, фронтом на запад (черт. № 1), под именем Толбухиной № 1. Первого июня батареи были вооружены; на Ивановской было четыре 6-ти фунтовых пушки ³⁾. Кроме того, защитою Кроншлота служила эскадра, состоявшая из восьми 24-пушечных фрегатов, пяти 12-ти пушечных шняв, двух брандеров, четырёх галер и бригантин. Меры, принимавшиеся для обороны, обсуждались на военном совете, почти ежедневно собиравшемся у Крюйса. Для лучшей защиты между батареями Св. Яна и Кроншлотом поставлены ломанною линиею восемь фрегатов; от батареи линия шла почти параллельно берегу, и потом поворачивала к Кроншлоту. На флангах линии поставлено было по две галеры, по одному брандеру, и по несколько бригантин; поперёк прохода, во второй линии, стояли шнявы, и в третьей остальные бригантины. Перед фрегатами, для предохранения флота от брандеров, тянулась линия плавучих рогаток ⁴⁾. (Черт. № 1).
      Из всего вышеизложенного видно, что проход был защищён флотом, опиравшемся флангами на Кроншлот и Ивановскую батарею, и имевшим на флангах галеры, чтобы при удобном случае можно было действовать ими; впоследствии галеры принесли большую пользу. Против десанта на конце острова была одна очень слабая батарея Толбухина № 1, пространство же между ней и Ивановской совершенно не было защищено артиллерийским огнём, хотя расстояние между ними было около 7 вёрст.
      Защитниками острова были полки Толбухина и Островского; на Кроншлоте был полк Трейдена; на галерах были полки Мякишина и Гамильтона (Гамонтова). Состав полка в то время был около 750 человек. Поэтому можно считать, что на галерах находилось 1500 ⁵⁾ человек, на острове 1500, на форте 750, да судовых команд морского ведомства было 1400 человек. Итого было около 5150 человек при 289 орудиях, из которых 264 находились на судах, а из остальных: на форте 14; на батареях: Св. Яна 4, на Толбухиной 3 и на Старой 4 (гадательно).
      Вот всё, что было до начала бомбардировок, и с чем наши войска выдержали первый удар. В то время, когда мы лихорадочно-спешно готовились встретить врага, обсуждая каждую мелочь, шведы подходили к Котлину вполне уверенные в победе. Впоследствии, пленные рассказывали, что на совете 3-го июня шведские генералы решили на другой же день атаковать Кроншлот, и двинуть в 4 часа пополудни квсе свои суда мелкой осадки вверх по Неве, на приступ к Петербургу, который в то же время должен был атаковать генерал-поручик Майдель. «Адмирал Анкерштерн и Майдель по рукам бились, что 4-го числа будут в Петропавловской крепости» ⁶⁾. Этот рассказ вполне характеризует высокомерие шведов, всё ещё думавших, что стоит им появиться, чтобы русские отступили. В понедельник 4-го июня (1705), на заре, шнявы, бывшие на заставе, сигнальными выстрелами дали знать о приближении неприятеля, и в семь часов утра шведский флот уже бросил якорь в пяти верстах от Кроншлота. Эскадра была под начальством адмирала Анкерштерна, вице-адмирала де-Пруа и шаутбенахта Шпара; всего пришло 22 судна, из них 13 кораблей, 2 фрегата, два бомбардирских корабля, один галиот, два с провиантом и один для хворых людей. Суда имели на бортах 336 орудий ⁷⁾ и 2340 человек судовых команд ⁸⁾. Около 10-ти час. утра шесть судов двинулись на Кроншлот и подошли к самым плавучим рогаткам. Их встретила Ивановская батарея, как ближайшая по расположению, а также артиллерия галер, носивших наибольший калибр, т. е. 24-х фунтовые пушки. Огонь этот заставил корабли отступить.
      К полудню шведская эскадра разделилась: де-Пруа с фрегатами и мелкими судами направился к Ораниенбаумскому берегу (Дудоровой стороне): Шпар с 3-мя кораблями и несколькими ботами приблизился к Котлинской косе и стал осыпать риф снарядами; Анкенштерн двинулся с остальным флотом к середине нашей боевой линии, но после перестрелки отступил; вице-адмирал де-Пруа, высадив 1000 человек ⁹⁾, ограничился тем, что сжёг в селе Дудорове два дома, да захватил несколько голов скота, и присоединился к флоту на якорной стоянке ¹⁰⁾.
      Очевидно, шведы желали сначала прорваться, но Анкерштерн, по словам пленных, принял наши рогатки за мачты потопленных судов, и решил взять батареи с сухого пути, а потому и производил рекогносцировку наших сил, как видно, довольно неудачно, благодаря тому, что Толбухин скрыл людей, батарею же шведы, вероятно, не видали, так как не высаживались бы против неё на другой день, если бы её заметили.
      5-го июня, в 8 час. утра, при хорошей погоде, весь неприятельский флот подошёл к нашему на пушечный выстрел и, став на якорь, открыл огонь бомбами и горючими ядрами (вероятно брандскугелями). Во время жестокой канонады шаубенах Шпар подошёл со своей эскадрой к Котлинской косе, где находились полки Толбухина и Островского с тремя полковыми пушками, и открыл по ним пальбу, не причиняя им, однако вреда, так как Толбухин велел людям лечь. В одиннадцатом часу, среди пушечного дыма, шведы в ботах и шлюпках подошли к самой косе, и 128 гренадер уже вышли на берег; тогда Толбухин приказал своим людям подняться и открыл огонь из 3-х пушек и ружей. Неожиданность и меткость огня смешали неприятеля; он бросился на суда, оставив на месте до 40 убитых и более 30 пленных, по словам которых, они потеряли в этом деле более 300 человек ¹¹⁾. В замешательстве боты и шлюпки опрокидывались, и много шведов потонуло.
      Во время боя на косе, против Кроншлота ничего предпринято шведами не было. В этом деле шведы также действовали неосмотрительно, хотя и пробовали подготовить штурм артиллерийским огнём, но находчивость и выдержка Толбухина спасла нас даже от больших потерь. В тот же день, к вечеру, на Ивановской батарее установлено было её три 12-ти фунтовых пушки. Потери, однако, не устрашили шведов; они перешли к бомбардированию и на следующий день, т. е. 6-го июня начали обстреливать нашу эскадру, Старую и Ивановскую батареи. Опасность, видимо, была велика и устоять было трудно, потому что Крюйс, прося Брюса прислать ему мортир, писал про стрельбу шведов: «и не можем мы того отвратить, потому что их бомбардирские корабли не только в линии, но и позади их воинских кораблей стоят, до которых нашими 6-ти фунтовыми пушками, к тому же слабым порохом, не можем достать, или им какой знатный вред причинить» ¹²⁾.
      Огонь был жестокий, но Господь не покидал заитников Кроншлота. Утром поднялся небольшой ветер с севера, что благоприятствовало стрельбе с судов, и уже одна бомба упала на палубу галеры Св. Петра, но не разорвалась, и потерь не было. Ветер же перешёл в свежий западный, бомбардирские судараскачались, и стрельба сделалась безвредной. Потери наши в этот день были: один убитый и 6 раненых. Хотя бомбардировка и не принесла вреда, но Крюйс видел опасность в настойчивости неприятеля. Осмотрев Кроншлот и батарею Св. Яна, он созвал офицеров на фрегат и, после увещания, сказал: «надобно победить или умереть»; офицеры обеали и сдержали своё слово. По поводу этого же дела Крюйс писал Брюсу: «мой господин, здесь довольно есть куражу или смельства, но есть токмо недостаток в способах. Ежели бы я ещё шесть добрых 18-ти фунтовых пушек, да две добрых гаубицы на моих батареях имел, то чаял бы неприятеля принудить вскоре от бомбардирования своего пристать». На другой же день были присланы две мортиры и две 18-ти фунтовые пушки для установки на Ивановской батарее, а 9-го выслали ещё 6 боьших пушек, 2 мортиры и сто пудов пороху 8¹³⁾. Батареи вооружались без препятствий со стороны неприятеля, флагмана которого в эти дни «имели консилии» (совещались) ¹⁴⁾. Из этого видно, что ни один день не пропадал у защитников даром, и только благодаря этому перерыву силы наши возрастали.
      10-го июня, при чудной погоде, шведы подошли к нашим позициям на пушечный выстрел, и отдали якоря. Середину боевой линии заняли суда адмирала Анкерштерна; вице-адмирал де-Пруа занял позицию потив Кроншлота, а шаутбенахт Шпар против батареи Св. Яна (Ивановской), и стоявших близ неё фрегатов; бомбардирские же суда действовали по нашему адмиральскому и другим судам. Но шведские артиллеристы не отличались искусством; их бомбы то не долетали, то перелетали цели. Видя безуспешность действия своей артиллерии, и страдая сам от орудий батареи Св. Яна, артиллерия, которой «жестоко докучала противнику», так как была усилена за эти дни. Анкерштерн перевёл бомбардирские суда и фрегаты Шпара к рогаткам у Кроншлота, недалеко от воды, и «взорвалась таково, что весь Кроншлот потрясся». Насколько малою меткостью отличался огонь шведов, настолько метко стреляли наши артиллеристы: «будто из мушкетов», пишет Крюйс «и нам часто было можно слышать, как ядра в корабли неприятельские щелкали» ¹⁵⁾. Между тем заштилило; погода благоприятствовала развитию активных действий галер, ходивших под вёслами, и Крюйс приказал атаковать шведские бомбардирские суда, как самые опасные для нас по своей артиллерии. От огня наших галер вскоре с них «щепа вверх полетела», и шведы отвели их шлюпками. Тогда галеры обратились на корабль де-Пруа, и вся неприятельская эскадра отступила, а к трём с половиной часам окончательно прекратился огонь ¹⁶⁾. На ночь шведы отошли на старую позицию, верстах в пяти от Кроншлота, и всю ночь чинили свои корабли. «С косы видели, что на одном из кораблей семь заплат поставили».
      Потери наших в этот день были 13 человек убитых и 19 раненых. Такая малая убыль в людях подтверждает плохое действие шведской артиллерии, отступление же бомбардирских судов показывает лучше всяких реляций действие батареи Св. Яна. Орудия не пострадали от непрятельского огня, но за то одну пушку 18-ти фунт. раздуло на батарее, да одну на галере ¹⁷⁾.
      11-го июня на Котлине привезли из Петербурга гаубицу да несколько мортир, которые Крюйс поставил скрытно в лесу (лист № 1 Лесная батарея) вместе с 6-ти фунт. пушками при батальоне солдат, против адмиральского неприятельского корабля, стоявшего на расстоянии пушечного выстрела, и приказал бывшим тут двум артиллерийским офицерам и четырём унтер-офицерам по второму выстрелу с батареи Св. Яна «палить выстрел за выстрелом сперва из пушки потом из мортиры по адмиральскому кораблю» ¹⁸⁾. Сделав эти распоряжения, Крюйс просил без замедления выслать четыре 12-ти фунт. и двадцать 18-ти фунт. пушек, которые частью и были высланы потом ¹⁹⁾. Установкой лесной батареи Крюйс очевидно хотел дополнить оборону южной стороны от десанта, и сделать шведам сюрприз, который ему удался вполне, как увидим ниже. 14-го июня, окончив починку своих судов, шведы вновь пробовали подойти к позиции, но батареи Старая и Ивановская встретили их таким огнём, что они скоро отступили ²⁰⁾, из чего уже ясно видно, что, несмотря на все технические недостатки, наши артиллеристы оказывались по искусству выше шведских. Неприятельский флот снова расположился вне выстрелов Кроншлота, но недалеко от косы.
      15-го июня к Крюйсу в гости приехал петербургский обер-комендант Брюс. После обеда на корабле, Крюйс пригласил гостя с офицерами проехаться на берег к батарее Св. Яна, обещая ему показать, «как шведский адмирал свои марсзейлсы (марселя) сустит, решпекту ради российского флага». «Неприятель был в великой прохладе и увеселении, на литаврах и трубах довольно играя», вдруг с батареи Св. Яна раздались два выстрела, из которых одним сбило с кормы адмиральского корабля «разныя галдареи» и, вслед за этим, неожиданно открылся по шведам сильный огонь с батарей Св. Яна и вновь выстроенной Лесной, которой они не замечали. «Неприятель пришёл в неизречённую конфузию и алтернацию», т. е. сконфузился и растерялся; стремглав спустив паруса, адмиральский корабль оттащили шлюпками. Крюйс говорил, что комендант Брюс «зело радостен и доволен был о такой малой, однакож благополучной акции» ²¹⁾. Дело это показало полное невнимание шведских адмиралов к местности и противнику и, наоборот, - находчивость и энергию русских; оно должно было иметь боьшое нравственное влияние на заитников, которые видели несообразительность противника.
      Неприятель, стоя поперёк фарватера в трёх верстах от нашей линии, занимался починкой своих кораблей и не тревожил заитников Котлина, на котором шла кипучая деятельность.
      К полковнику Толбухину прибыл поручик артиллерии Гильсон с 12-тью шести фунт. пушками, а также с запасом снарядов по 150 картечей и 300 ядер на орудие. Из этих пушек две были установлены на батарее Толбухина № 1, так что образовалась батарея в 5 орудий, а для десяти остальных была возведена батарея № 2 против места десанта 5 июня ²²⁾. Видимо, это было немного впереди современного Александр-Шанца (лист № 1). Ввиду возможности нападения как с севера, так и с юга, все орудия были положены на лафеты «в роде саней», чтобы удобно их было перетаскивать. Надо предполагать, что батарея № 2 была устроена на два фронта: одним фронтом в 10 орудий она, вместе с батареей № 1, действовала по южному фарватеру; другим на 15 орудий, из которых 10 своих, перемеавшихся, и 5 с батареи № 1, действовали по северному фарватеру. В то же время на Котлине, и на галерах возле него было сосредоточено шесть пехотных поков.
      21-го июня прибыло два новых бомбардирских шмака ²³⁾, и Крюйс, чувствуя себя достаточно сильным под огнём укреплений, сейчас же дал галерам сигнал атаки. Шведский флот, увидя это, ушёл в море; лишь один шрам подошёл к батарее Толбухина № 1, дал по залпу с обоих бортов, и пошёл за флотом, пустив в батарею на прощанье бомбы из двух своих кормовых пушек ²⁴⁾. За эту атаку вице-адмирал удостоился похвалы от Петра Великого. В ответ на своё донесение, он получил следуюие сроки: «С похвалою за бывшую на Котлином острову викторию и чтоб паки, сколько можно, искать поиску», то есть выходить в море. Вообще Государь был сторонник активных действий флота. Крюйс же был слишком осторожен, так как команды ещё были не обучены морскому делу. Этим закончились попытки шведов в июне овладеть крепостью.
      Вникая в разбор всех сражений, удивляемся отсутствию системы, какой-то непомерной самонадеянности шведских адмиралов, и их небрежности во всех отношениях. Десанту предшествовала поверхностная рекогносцировка, после же неудавшейся высадки производились бомбардировки. Несмотря на преимущество артиллерии, шведы не воспользовались им сразу, а дали нам возможность увеличить число батарей и их вооружение. Полную противоположность шведам представляла энергия и выдержка русских, строгая логичность распоряжений Крюйса, Толбухина и Трейдена, а также уменье пользоваться слабостью противника.