М. А. Шлендова

Они родились в Кронштадте
 

      Его рождение, как и вся творческая жизнь, удивительны. Он так торопился появиться на свет, что не стал дожидаться удобств домашнего уюта, а родился прямо на льду Финского залива, в общественной карете, по пути в Санкт-Петербург. Поэтому точное место рождения Вадима Шефнера установить невозможно. Как знать, может быть и этот факт повлиял на развитие неординарного таланта писателя.
      
      Вадим Сергеевич Шефнер — писатель, поэт, публицист, лауреат Государственной премии РСФСР 1985 г. в области литературы. Свои фантастические произведения Шефнер нередко начинает с представления героя, с его «анкетных данных». Если распространить этот литературный прием на него самого, обнаружим ряд парадоксальных явлений. Вопрос следующий: кто такой Шефнер — поэт, пишущий прозу, или прозаик, пишущий стихи? По его же словам, проза — «продолжение поэзии иными средствами», и действительно, Шефнера-прозаика мы узнаем лишь после знакомства с его замечательными стихами. Но он же утверждает: «Прозу, как и стихи, я пишу всю жизнь»,— и трудно сказать сейчас, кто более популярен у широкого читателя — Шефнер-поэт или Шефнер-прозаик. Родившись в разгар первой мировой войны в семье потомственных офицеров флота, Вадим Шефнер изначально ощутил противоречие войны и мира не отвлеченно, а на уровне быта. Дед его был одним из основателей Владивостока, а отец стал пехотным командиром и в годы революции защищал советскую власть. Когда он был на фронте, сын с матерью жили в Петрограде. «Вспоминаю город тех дней — траву между булыжников на линиях Васильевского острова, серые корабли на Неве, запыленные пустые витрины Гостиного двора на Шестой линии, темные своды Андреевского собора, куда меня водила мать»,— потом напишет поэт в автобиографии. Вспомнит он и «шедевры» городского фольклора тех лет.
      Затем пройдут годы пребывания в детском доме, обучения в школе ФЗО, на рабфаке Ленинградского университета, работа на заводах «Пролетарий», «Электроаппарат» и в других местах — в должностях инструктора по физкультуре, формовщика в литейном цехе, чертежника архивариуса, подносчика кирпича на стройке, библиотекаря... Что и говорить, жизнь была нелегкая. Обратимся к ее осмыслению уже зрелым писателем: «Сейчас и сам удивляюсь тогдашней моей непоседливости, но в те годы частая перемена мест казалась мне вполне естественной. Я все искал чего-то, а чего — и сам не знал». Вслед за этим признанием идет следующее, не менее важное: «Все это время писал стихи, но, как правило, никому их, кроме ближайших друзей, не показывал». Настоящим поэтом он себя осознал позже, после занятий в литературном объединении при «Смене» и затем при Союзе писателей.
      Первая книга Шефнера «Светлый берег» (1940) содержала стихи открыто гражданственного звучания, дышащие предощущением грядущей войны,— «Легенда о мертвых моряках Британии», «В комиссионном магазине...», «Могила бойца», «Комсомолу», «Тревога». Но раздел, в который они вошли, был озаглавлен «Ровное пламя», «ровное», то есть уже устоявшееся. На этом-то фоне и обозначился другой раздел сборника— «Город и пригороды». Его составили те ранние стихотворения Шефнера, которые и по сию пору многие склонны называть философскими,— «Цветные стекла», «Болото» («Вдали под солнцем золотились ели...»), «Подсолнечник». Автора и хвалили за смысловую сосредоточенность, и осуждали за абстрактность мышления, однако мало кто ощутил тогда главнейшее достоинство шефиеровской лирики: психологическую конкретность его медитаций на общие темы.
      Шефнер был сопричастеп к поколению тех, кто потом уйдут на фронт «не долюбив, не докурив последней папиросы»,— поколению Н. Майорова, М. Кульчицкого, П. Когана, для которых постижение мира не мыслилось вне социальной активности.
      «Невидимая дрожь существованья» и «багровый отсвет звезд пятиконечных и шум непобеждаемых знамен»; болезненная белизна лилий и огромный слои, поднявший ногу над телом индийского повстанца; клубящиеся вихри пыли и тучи, плывущие, как «боеиые корабли»,— такое двуединство мировосприятия характеризовало предвоенное время.
      Свой следующий стихотворный сборник Шефнер назвал «Защита»(1943).
      Каждый из поэтов Великой Отечественной войны мыслил Родину в двух измерениях: как огромную страну, что «покрыта сеткою меридианов», и как «клочок земли», где «посчастливилось родиться»,— будь то К. Симонов или А. Твардовский, М. Исаковский или А. Прокофьев.
      Вадим Шефнер здесь не исключение.
      Множество стихов и заметок публицистического, сатирического, агитационного характера напечатал он в эти суровые годы в газете Ленинградского фронта «Знамя победы». Большинство их — за подписью «боец Вадим Шефнер» — так и остались на ее столбцах. Но были созданы тогда и те, что пережили свое время и теперь воспринимаются как образцы гражданской лирики, несущие яркий отпечаток авторской индивидуальности. Таковы «Зеркало», «Шиповник», «Первая любовь», «Мрамор».
      Раздумья о своей судьбе естественно переходили в размышления о времени как таковом, где важнейшее место занимала идея бессмертия.
      После войны, тяжесть которой предвидеть было невозможно, после невероятных испытаний личности на стойкость, реальность бессмертия стала видеться в самой природе человека. Врач, уходящий из жизни, вспоминает спасенных им матерей и детей и в последний миг осознает, «что, может быть, смерти и нет никакой» («Бессмертие», 1952). А сам поэт, отказываясь от прежних иллюзий, ощущает мир в его неиссякаемой свежести:
      
            Оттого, что бессмертия нет на веселой земле,
            Каждый день предстает предо мною, как праздник нежданный,
            Каждым утром рождаясь в туманной и радужной мгле,
            Безымянным бродягой вступаю я в мир безымянный.
      
      Потом это найдет развитие и в других стихах, где «смерть и бессмертие ходят в обнимку», где «мир прекрасен, ибо он не вечен».
      Сам Шефнер утверждает, что «поэзия начинается с удивления», и в то же время признается, что страдает от рационализма.
      В его лирике, в том числе и послевоенной, встречаются стихи аллегорического, даже дидактического характера, в которых картины природы иносказательно воплощают людские отношения: «Лесной пожар» — о совести, «Гордыня» — о ложном самомнении, «Ручной волк» — о биологической основе жизни.
      Многие шефнеровские высказывания достойны занять почетное место в антологии афоризмов: «Плохой учитель — это хуже, чем никакого учителя»; «Обороняющийся всегда прав».
      В ситуациях непрестанного постижения истины, всегда конкретных и определенных, мы ощущаем фразы лишь как стыки звеньев единой цепочки, название которой жизнь.
      
            «Да» и «нет» — это две реки,
            Их течения противоположны,—
            Но ведь есть на них островки,
            Где всегда столковаться можно.
      
      В книге лирики Шефнера «Северный склон» (1980) есть примечательное стихотворение «Заказ художнику» — своего рода автопортрет. Начинается оно с «картинки детства» — «как в орлянку шла игра на асфальтовом квадрате петроградского двора», «а потом вокзал и пристань, Ильмень, Новгород, Валдай», «избы, крытые соломой, нянино веретено, старорус-.ского детдома монастырское окно», а дальше — «ШЗУ, рабфак, заводы, первые черновики, топки и паропроводы, кочегарские очки, тесный стол редакционный, рукописная тетрадь, лейтенантские погоны, госпитальная кровать...» Кончается же стихотворение так:
      
            А закончив рисованье,
            Погляди издалека —
            И возникнут очертанья
            Паруса и рыбака.
      
      
            Не попутный дует ветер,
            Мало шансов на улов,
            Но рыбарь бросает сети
            В глубь неведомых миров.
      
      Вот в этом двуединстве — реального чувства быта и романтической приподнятости — и проявляется прежде всего сущность Вадима Шефнера, прекрасного поэта и прозаика.
      «Современная поэзия не должна поучать, ее назначение — раскрывать многообразие жизни, которая всегда фантастична и прекрасна» (интервью с Шефнером В. — лауреатом Государственной премии РСФСР 1985 г. напечатанном в Литературной газете за 08.01.1986 г.).